28 сентября по городу были расклеены объявления на трех языках — русском, украинском и немецком — без даты и подписи, отпечатанные в типографии шестой немецкой армии. Всем евреям Киева и окрестностей было приказано собраться 29 сентября утром на углу улиц Мельникова и Дегтяревской, иметь при себе документы, ценные вещи, белье, теплую одежду и прочее. За неявку грозили смертной казнью... Существует мнение, что день 29 сентября был выбран не случайно: именно на него приходился священный праздник Йом Кипур, или Судный день, когда евреи постятся и молятся о прощении грехов. И именно в этот день расстреляли большую часть обреченных. Море людей стекалось к месту гибели со всех концов Киева. Многие еще надеялись на спасение. Такую мысль вселяла близость товарной станции и железнодорожной ветки — значит, все-таки, эвакуация... К тому же, старики, заставшие пребывание немецких войск в Киеве в 1918 году, уверяли, что это абсолютно нормальные цивилизованные люди. На это и надеялись. Ничего другого им не оставалось. Бежать? Невозможно: все входы и выходы из города заблокированы. Сопротивляться? Большую часть приговоренных составляли женщины, дети, старики и раненые — все, способные держать в руках оружие, давно были на фронте. Спрятаться у соседей? И прятавшимся и прятавшим грозит смертная казнь. Надежда на лучшее разбилась о цепь фашистов и полицаев, со смехом вырывавших из рук вещи и дубинками загонявших людей к новой цепи. Там отбирали документы. И люди понимали: эти бумаги уже никому не понадобятся. Именно тогда тщетность самообмана стала очевидной: впереди — смерть. Людям приказали раздеться и бежать через пустырь. С противоположной стороны затрещал пулемет... Был и другой способ: обреченных выстраивали вдоль оврага по пятьдесят-сто человек и расстреливали. Упавших на дно забрасывали землей, не разбирая, кто убит, а кто ранен. Был также способ, требующий наименьших затрат: люди ложились в ряд и получали выстрел в затылок. Прямо на мертвых заставляли ложиться живых, и экзекуция повторялась. Ее проводили всего два солдата, двигавшихся от концов ряда к середине. По свидетельству очевидцев, убитых пинками сбрасывали в овраг. Полуживых детей хватали за ножки... Малышей было подавляющее большинство, ведь до войны еврейские семьи были преимущественно многодетными. "Я лично видела, как немцы бросали грудных детей в овраг. Там находились не только расстрелянные, но также раненые и живые дети. Все же фашисты начали закапывать овраг, причем было заметно, как от движения живых людей шевелится верхний слой земли", — рассказывает Надежда Трофимовна Горбачева. Очевидцы вспоминают все это как страшный сон: "Мы приехали в Бабий Яр и обмерли. Громадные, глубоченные рвы. Накануне бомбили город, и одна из бомб попала в откос яра. Взрывом откололо внизу кусок склона. И мы увидели непостижимое: как геологическое залегание смерти — между слоями спрессованный монолит человеческих останков. Даже в самом страшном сне такое не привидится... Не верилось, что все это может быть. Страшно. Очень страшно даже вспоминать об этом... Более страшного я не видел за всю войну. Потом были Освенцим, Дахау, Бухенвальд, десятки других мест массового уничтожения людей. Но самое страшное, уму непостижимое было там, в Бабьем Яру..."
Так Киев стал первым украинским городом, "полностью очищенным от евреев". За первые два дня немцы уничтожили около 34 тысяч евреев. К 12 октября число убитых достигло 51 тысячи. А к ноябрю цифра выросла до 80 тысяч.
Конечно, в Бабьем Яру расстреливали не только евреев: украинские националисты, цыгане, заложники, военнопленные, коммунисты и обитатели психиатрических больниц разных национальностей также подверглись уничтожению. Однако это место стало символом трагедии именно иудейского народа, ведь из 250 тысяч убитых 200 тысяч были евреями. Цифры стали известны сравнительно недавно, поскольку официальная советская пропаганда и историография всячески замалчивали еврейский по главному своему содержанию характер трагедии, в чем проявилась сталинская политика дискриминации представителей этой нации. В последствии еврейская тема была у нас не в почете: всех убитых нарекли "мирными советскими гражданами", а пришедших поклониться святому месту мгновенно арестовывали. Своеобразное вето сняли лишь после перестройки, когда смазались цифры, очевидцы умерли, имена ушли в небытие. День за днем трагедия еврейского народа превращалась в нечто абстрактное: Бабий Яр сравняли с землей, проложили дороги и провели метро, построили жилые дома и разбили парк, совершенно не заботясь, что под этим — святая и скорбная земля, удобренная человеческим пеплом и костями убиенных, обильно политая слезами и вознесенная в молитвах.
